Клинт Иствуд получил своего первого «Оскара», когда ему стукнуло 62. Но вместо того чтобы уйти на пенсию, наследник великой традиции голливудских рассказчиков принялся снимать по фильму, а то и по два в год. Новейший фильм живого классика «Непобедимый» – странный выбор для американской киноиконы: история чемпионского выступления южноафриканской сборной по регби на Чемпионате мира 95, ставшего первым национально-объединительным триумфом президентства Нельсона Манделы.

Чего вдруг, Клинт? Что за странный выбор сюжета?

Это как раз та история, которую хочет-ся- рассказать сейчас. Политикам Америки,- да и всего мира, по-прежнему есть чему поучиться у Манделы. Они ведь по-прежнему ежедневно в прямом эфире обзывают друг друга расистами и подонками. Никто никого не слушает, телевизор вообще смотреть невозможно. Американцы как - нация окончательно впали в детство.

Военное поколение, управлявшее страной до Буша-старшего включительно, ушло в историю, и теперь нами правят богатые сынки-переростки с подростковой ментальностью. Не мужи, а 50-летние мальчишки. В моем предыдущем фильме «Гран Торино» я играю форменного расиста, который, несмотря на возраст, смог измениться. Никогда не поздно попытаться понять людей, с которыми у тебя как бы нет ничего общего. Но, по-моему, это понял только мой вымышленный герой.

Действительно, когда смотришь фильм, трудно отделаться от ощущения, что на экране – не ЮАР 1995-го, а США 2009-го.

Мандела – человек с другой планеты. Он пригласил своих тюремщиков на инаугурацию! Кто у нас решится на такое? Может быть, дело в том, что у него было 27 долгих тюремных лет, чтобы хорошенько все обдумать и взвесить? Он вышел из тюрьмы практически в амплуа современного Иисуса Христа: вот человек, умеющий прощать.

Встретившись с Манделой, вы почерпнули что-то в плане «делать жизнь с кого»?

Не сказал бы, он же далеко не святой – у него сложные отношения с детьми, не говоря о женщинах. Которых он, мягко говоря, любит... Ну в этом-то точно нет ничего дурного! В любом случае, его личная жизнь далека от идеальности его общественной жизни. У себя дома он обычный мужик, как все мы.

Ну а в принципе вы придерживаетесь 
какого-то персонального кодекса поведения?

Будь честен перед самим собой. Будь честен в понимании того, что ты познал и что от тебя ускользнуло. Не юли, будь откровенен с другими людьми. В политике я либертарианец: живи, дай жить другим и не пытайся засунуть соседу в глотку свое особое мнение. Непопулярная позиция в наши дни.

У вас имидж человека из стали, но, по-моему, куда важнее для вас ментальная сила. Мне кажется, вы больше всего презираете внутренне слабых людей.

Это правда. Господь дал вам мозги – так используйте их наилучшим образом. Речь не о том, что каждый должен стать Эйнштейном – хотя он-то был внутренне тверд как кремень. Всегда стоял на своем и дрался с теми, кто отрицал его идеи. В чем я уверен, однако, так это в том, что он никого никогда не обозвал подонком.

Что для вас сейчас главное в жизни?

Чем старше я становлюсь, тем больше значения придаю семье. По молодости думаешь только о том, как покрепче схватить удачу за хвост. Но время идет, и когда ты очень долго занимаешься чем-то, начинаешь понимать относительность самого понятия «успех». Хотя до сих пор, когда я работаю, то чувствую себя наилучшим образом. Физически, в том числе.

Теперь ведь, черт побери, перед каждым новым фильмом страховая компания подсылает ко мне врача, чтобы проверить, дотянет ли старикан до конца съемок. Не дождетесь! Моя жена уважает мою страсть к работе, и я отвечаю ей верностью нашей семье. К слову, я был таким не всегда. Но лучше понять что-то поздно, чем не понять никогда.

Вы до сих пор ежедневно находите пять минут, чтобы помедитировать?

Дважды в день. Только так я могу собрать мысли в кулак. Когда я работаю, медитация превращается в религиозный ритуал. Я верю во все, что помогает прочистить мозги. Раньше я был скорее агностиком – никогда не доверял организованной религии.

Но теперь глубоко уважаю религиозных людей, потому что понимаю, что им дает вера. Я занимаюсь медитацией уже 40 лет, но не собираюсь проповедовать ее и навязывать кому бы то ни было. Потому что другие люди имеют свои способы достичь нужного им результата – кто-то орет на прохожих, кто-то бегает за юбками (смеется). Но я свое отбегал, я теперь – моногамный зверь. Не думал, что дойду до жизни такой, но дошел, и мне это чертовски нравится. Теперешний Клинт нравится мне значительно больше, чем Клинт прежний.

В смысле, Клинт – полигамный зверь?

Точно. В молодости побороть гормональный драйв невозможно. Это как покорение Эвереста – чем выше вершина, тем больше хочется на нее залезть. А в Голливуде, мягко говоря, было куда лезть. Я был молод и, следовательно, глуп. Не то чтобы я до сих пор периодически не бью копытом при звуках походного горна... Но тем не менее. Любовь заполняет пустоту в душе, а пустота в моей душе была безразмерна. Мне пришлось дожить до 65, чтобы понять это.

Вы как-то сказали, что жалеете о том, что вам не довелось поработать с Джоном Фордом, Говардом Хоуксом или Уильямом Уэллманом – режиссерами поколения мастеров большого сюжета. Но ведь лет через тридцать точно так же будут говорить: «Жаль, мне не довелось -сняться у мистера Иствуда»...

Очень на это надеюсь. Я вырос на Форде и Рауле Уолше, Хичкоке и Хьюстоне. В любом жанре, к которому они прикасались, они оставались рассказчиками историй. Когда я решил стать режиссером, то подумал – вполне возможно, скоро рассказчиков историй не останется, так почему бы не под-хватить эстафету. Поэтому я и на пенсию никак не уйду, хотя частенько об этом думаю в последнее время. Но затем на мой стол попадает сценарий, который меня цепляет – и я говорю себе: вот новая вершина, которую ты доселе не пробовал покорить.

Говоря об историях – какая была первой, зацепившей вас в детстве?

Я любил приключенческие романы типа «Острова сокровищ». Детям в то время, к счастью, не приходилось сутками торчать перед теликом – мы слушали радио. Все происходило у тебя в голове – ты сам представлял себе истории, услышанные по радио.

В «Подмене» есть трогательный момент, когда мы подсматриваем за ребенком, слушающим радио.

В этом весь секрет – каждый визуализировал услышанное самостоятельно. Этот навык незаменим для режиссера, эта способность представлять историю по-своему, со своей точки зрения. Умение слушать – это искусство, практически утерянное в наши дни. Но для актера это, пожалуй, главное умение. Ибо актер слушает и реагирует. Если ты не умеешь слушать, не быть тебе даже мало-мальски приличным актером.